Закрыть Х

Истоки духовной трагедии Л.Н. Толстого

Опубликовано в журнале "Православные беседы" (г. Москва, 2017 год)

Автор статьи, известный православный миссионер, Олег Сенин несколько лет преподавал на кафедре духовного наследия Л.Н. Толстого в Тульском государственном педагогическом университете. Пользуясь своим правом на самостоятельное концептуальное изложение материала, Олег Михайлович стремился раскрыть перед студентами мировоззренческие и религиозные тупики, к которым великого писателя привело истово-демоническое отвержение святоотеческой веры.

Истоки духовной трагедии Л.Н. Толстого

Богоискательство Л.Н. Толстого, начавшись с попытки понять и приобщиться   к  святоотеческой  вере,  с  течением  времени трансформировалось во  враждебно-неуступчивое   противостояние Православной Церкви.  Религиозные взгляды Л.Н. Толстого, наряду с его общественно-политическими,  философскими и эстетическими воззрениями, в  большей своей части выражали отрицание русской национальной традиции.  На  фоне  революционно-нигилистических Тенденции  последней  четверти  XIX  -  начала XX веков позиция "яснополянского обличителя" вдохновляла и усиливала  леводемократические силы,  выступавшие  за радикальное изменение основ тогдашней российской действительности.  Как известно, движение это нашло исторический выход и осуществление в октябрьском перевороте 1917 года и последовавшей за ним насильственной ломке старого,   традиционного   уклада  жизни  и  созидании  "новой России".  При этом с наибольшим ожесточением меч революции обрушился на Русскую Православную Церковь, что было глубоко знаменательно,  так как,  по словам Н.А. Бердяева,  главный вопрос русской  революции заключался не в вопросе о власти,  а в вопросе о Боге.

Православие, как известно, на протяжении тысячи лет представляло собой основообразующий фактор в историческом  созидании национального  организма.  И поэтому богоборческая направленность нового режима привела к подрыву вековечных  устоев  и активизировала процесс  национального обезличивания.  Деструктивная инерция этих процессов особенно остро проявляется в наши  дни  в виде общегосударственного кризиса,  поразившего все сферы жизни.

Общеизвестное выражение,   представляющее    Л.Н. Толстого "зеркалом русской  революции",  по сути,  оценивает его роль и участие в происходивших общественно-исторических переменах. В этой связи автор задается целью в рамках доклада проследить генезис  религиозных  понятий Л.Н. Толстого,  совершавшийся под перекрестным влиянием различных, но духовно однородных в своем противостоянии русской религиозной традиции направлений и личностей; к последним можно отнести масонов и декабристов, Руссо и Прудона,  Ренана и Штрауса, буддизм и протестантизм, духоборов и пацифистов.  Все они так или иначе повлияли на  мировоззрение и жизненную позицию Л.Н. Толстого.

В равной мере их влияние сказалось и на формировании  тех методологических подходов, которые во многом обусловили и предопределили результаты его религиозных обобщений и выводов.  В этой связи  мы  пытаемся показать гносеологический изъян в богословских поисках  Л.Н. Толстого.  Не  приняв  патристического подхода  к  богопознанию как целокупному (всецелому) участию в нем человека с единоактивным вовлечением в этот процесс  разума,  чувств и воли, Л.Н. Толстой усвоил произвольно избирательный подход,  принятый в протестантизме. Такая позиция при соединении в его выдающейся личности качеств художника, аналитика и созерцателя сказалась,  с одной стороны, на тематической широте его наследия,  но, вместе с тем, проявилась в односторонности его  подходов при осмыслении духовных реалий.  Например, сильной самодержавной  власти  он  противопоставляет  анархию, православному воспитанию - переосмысленную им педагогику вольнодумца Руссо, веру отцов, авторитет Церкви и Священного Писания он заменяет неким религиозно-абстрактным морализмом и создает религию, основанную всецело на авторитете его собственного разума.

Заметим, что религиозный скепсис и волюнтаризм  сопровождали Толстого  с  юности  и  не оставляли его в пору богоискательства и религиозной проповеди. М. Горький вспоминал, что еще до своей встречи с Толстым он считал его человеком неверующим. Общение же с ним убедило его в этом.  А вот что писал  о  вере Толстого  богослов и священник Георгий Флоровский:  Толстой не столько искал веру, "сколько испытывал верования других, исходя из своих давних и не меняющихся предпосылок.  Свое "христианское" мировоззрение Толстой извлек вовсе  не  из  Евангелия. Евангелие  он  уже  сверяет со своим воззрением,  и потому так легко он его урезывает и приспособляет".

Уклонение в  рационализм  сделало  для  него  невозможным осмыслить  и принять такие традиционно богословские категории, как богодухновенность Священного  Писания  и  Предания,  Триединство  Бога,  библейский  провиденциализм,  Боговоплощение и воскресение Иисуса Христа,  мистическую сущность православного богослужения и таинств.  С другой стороны, склонность к спиритуализму  и  эмоционально-чувственному  перебору  породила у Л.Н. Толстого пантеистическое представление о Боге,  ограничила понимание Царства Божия как исключительно внутреннего  состояния,  неоправданно  лишила  веру  ее  церковно-культового контекста,  привели к отрицанию реальности рая и ада,  бессмертия души и всеобщего воскресения из мертвых.

Мы полагаем,  что толстовский  антиклерикализм сопровождался утратой благодатного начала в его душе и  жизни  и  стал причиной его  уклонения  в  богословский модернизм и очевидное богоотрицание. Это становится особенно зримо  при  соотнесении его  богоискательских  понятий с соответсвующими православными догматами.  Отпадение от  вероучительной и сотериологической (спасительной полноты Православия выразилось в его мировоззренческой аморфности и душевном смятении последних лет  жизни. Разочарование в своих последователях, мучительный страх смерти и болезненно-страдальческая кончина свидетельствуют о духовной трагедии великого писателя.

Сознавая величие его вклада в русскую литературу, вряд ли можно признать равнодостойным философское, эстетическое, педагогическое и религиозное наследие Л.Н. Толстого. Но несомненно, как пишет протоиерей Василий Зеньковский,  что эта  часть  его жизненного труда проникнута искренностью и пытливостью поиска, неповторимостью видения и огромной назидательной силой, заключенной  в  прозрениях  и  заблуждениях человека,  ставшего для нескольких поколений учителем жизни.

Отлучение Л.Н. Толстого в 1901 году как в то время, так и до ныне весьма одиозно и запальчиво-непримиримо осуждается либеральной интеллигенцией. Так, в частности, потомок графа и директор музея-усадьбы "Ясная поляна" Владимир Ильич Толстой, выступая на телевидении, признался, что ему как православному человеку очень трудно принять и тем более оправдать факт отлучения  Толстого.

Однако посмотрим, насколько правомерно прозвучавшее в словах потомка графа-ересиарха осуждение церкви за содеянную ею несправедливость.

На самом деле, Толстой для Православия был тем же,  что Вольтер для католицизма. Всем известен знаменитый клич Вольтера: "Раздавите гадину!"  Поэтому определение Синода было лишь вынужденным актом,  признанием того факта, что Толстой, сделавшись неистовым обличителем Православия, тем самым поставил себя вне Церкви. Для убедительности приведем дословный текст определения Синода: "Известный миру писатель,  русский по  рождению,  православный  по  крещению  и  воспитанию своему,  граф Толстой в прельщении гордого ума своего  дерзко  восстал  на  Господа  и Христа Его, явно пред всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери - Церкви Православной и посвятил  свою  литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений,  противных Христу и Церкви и на истребление в умах и сердцах людей веры православной, которая утвердила Вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь Святая." "...и тем неприкровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковью Православной.  Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с ней".

Известно, что религиозный  скепсис сопровождал Толстого с юности и не оставлял его в пору богоискательства и религиозной проповеди.  Например, в 16  лет  он снял с себя нательный крест, а вместо него повесил медальон с изображением Руссо. В 25 лет он уже  мыслил себя основателем новой религии. В 40 лет Толстой переживает духовный кризис, начало которого было положено в событии «Арзамасского ужаса» 1869 года. Под впечатление случившегося у него на некоторое короткое время возникает горячий интерес к православию, который затем переходит в охлаждение и устойчивый скепсис.

К сожалению, присущий Толстому рационализм  сделало  для  него  невозможным осмыслить  и принять такие традиционно богословские категории, как богодухновенность Священного  Писания  и  Предания,  Триединство  Бога,  библейский  провиденциализм,  Боговоплощение и Воскресение Иисуса Христа,  мистическую сущность православного богослужения и таинств.  С другой стороны, склонность к спиритуализму  и  эмоционально-чувственному  перебору  породила   у Л.Н. Толстого пантеистическое представление о Боге,  ограничила понимание Царства Божия как исключительно внутреннего состояния,  неоправданно  лишила  веру  ее  церковно-культового контекста,  привели к отрицанию реальности рая и ада,  бессмертия души и всеобщего воскресения из мертвых.

Таким образом, правды ради, приходится признать, что не Церковь отлучила Толстого, а сам он отлучил себя от ее спасительного лона. Определение Синода заканчивается не проклятием,  а словами молитвы,  исполненными надежды на покаяние отпавшего:  "Посему свидетельствуем об отпадении его от Церкви,  вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины.  Молимтися, милосердный Господи, услышь и помилуй и обрати его к пресвятой Твоей Церкви".

О.М. Сенин

Магистр богословия

Депутат Тульской областной Думы